Содержание

Письма из Русского музея

1 - 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7 - 8 - 9 - 10 - 11 - 12 - 13

3

...Затеял я эти письма и почти раскаи-ваюсь. Легко писать, ко-гда на каждое письмо по-лучаешь ответ. Прочита-ешь -- словно поговоришь. Зацепишься за какую-нибудь реплику в ответе, за какое-нибудь возражение, и глядишь --разбежался на новое письмо. Да разве только письма! Литература, все человеческое искусство -- это как игра в теннис, извините за упрощенное сравнение. Чтобы теннисист хорошо играл, нужна хорошая подача со стороны партнера. Если же спортсмен посылает от себя превосходные мячи, а в ответ ничего не получает, то никакой игры не получится. Играть в теннис одному практически нельзя. Точно так же без ощущения читателя, слушателя, зрителя, без ощущения целого народа, ради которого берется перо или кисть, настоящего искусства быть не может. То же и переписка... Хорошо, что я знаю вас и представляю, как вы реагируе-те, как вы отвечаете мне про себя на ту или иную закавыку.

Рано или поздно у каждого человека, приехавшего в Ленинград, наступает минута, когда он с Невского прос-пекта сворачивает на перпендикулярную к проспекту ули-цу в сторону Русского музея.

Я волнуюсь. Я ведь представляю, что Русский музей это как бы еще и географическое понятие. Это целая стра-на, в которую можно совершить путешествие, так же как в любую другую страну. И. увидишь много удивительного, прекрасного и будешь потом часами рассказывать друзьям и близким.

Кроме того, это путешествие во времени. Побываешь и на берегах Иртыша вместе с казаками, покорителями Сибири, и в Заволжском скиту во время торжественного и печального обряда, и в XVIII веке, и даже еще в более ранних, еще более ярких веках.

Опасность же в том, что можно сразу пресытиться или даже отравиться, когда такое количество красоты челове-ческого духа и мысли сосредоточены в одном месте в такой чрезмерной, чудовищной концентрации.

От Невского проспекта ведет к бывшему Михайловско-му дворцу, то есть к Русскому музею, короткая и широкая улица. Она такой длины и такой ширины, чтобы дворец смотрелся как можно выгоднее. Об этом позаботился еще архитектор Карл Иванович Росси, который распланировал и проложил эту улицу. Раньше она называлась по дворцу тоже Михайловской.

Перед дворцом Росси оставил обширную площадь, сре-ди площади разбил партерный сквер.

Сделай архитектор улицу подлиннее -- дворец смотрел-ся бы с Невского мелковато, как в перевернутый бинокль, укороти -- не получилось бы нужного фокуса. Но все устро-ено лучшим образом. Как только дойдешь до поворота и увидишь дворец, невольно потянет свернуть и подойти поближе.

Теперь, пока мы идем к дворцу, я хочу загадать вам одну загадку: как называется улица, которую специально проложил архитектор Росси, которая ведет теперь к сокро-вищнице русского искусства и по которой идут к музею сотни и тысячи людей?

Да нет, друзья! Михайловской она называлась раньше. Было бы слишком просто сохранить за ней первоначальное подлинное название.

Опять не угадали. Она и не Россивская, по той простой причине, что улица Росси есть в Ленинграде где-то в дру-гом месте. Не может быть в городе двух улиц одного и того же имени.

Ну почему же вы думаете, что Сурикова? Правда, что Суриков -- великий художник. Правда и то, что его карти-ны выставлены в музее и, вероятно, он не раз хаживал по этой улице, но все же, друзья, это было бы несправедливо. С музеем связано много замечательных и великих имен. Растрелли, Левицкий, Венецианов, Федотов, Васильев, Ле-витан, Врубель, Антокольский, Нестеров, Репин, Вереща-гин, Серов, Рерих, Васнецов, Куинджи, Кустодиев, да мало ли... Кому отдать предпочтение? Нужно ли его отдавать? Художников много, а улица одна. Все они вместе состав-ляют и представляют великое искусство. Правильно, что площадь перед дворцом называется Площадью искусств. Все они, славные имена, как бы подразумеваются в назва-нии этой площади.

Но один художник все же выделен и поставлен пре-выше всех. Именем его названа улица, соединяющая Нев-ский проспект с этой самой Площадью искусств. Ну что, сдаетесь? Обычно мои дочери, когда я не умею отгадать их загадку, спрашивают: "Ну что, сдаешься?" Если вы сдае-тесь, то я скажу. Улица эта называется улицей Бродского.

Слышу, слышу ваши недоуменные возгласы. Как Брод-ского? Какого Бродского? Почему? Не того ли самого, из-вестного портретиста тридцатых годов? Ну, так, наверно, он жил на этой улице.

Во-первых, мало ли кто где живет. Во-вторых, он на этой улице не жил.

В-третьих, на Площади искусств есть квартира-музей художника Бродского (казалось бы, до-вольно). В-четвертых, это действительно тот самый: "Нар-ком на лыжной прогулке", портреты иных официальных лиц.

Я не против того, чтобы с официальных лиц писали портреты. Я недоумеваю, почему имя откровенно не выдаю-щегося художника носит одна из центральных улиц Ленин-града?

И вообще, не слишком ли мы торопимся переименовы-вать все направо и налево без необходимой проверки суро-вым, беспощадным временем?

М. И. Калинин в 1925 году говорил перед жителями Кимрского уезда: "Я считаю, что совершенно излишне пе-реименовывать уезд моим именем. У нас и так все переиме-новывается. Я считаю, что старые названия надо сохранять. Быстрые переименования, по вдохновению, ничем не вы-зываются, и они бесполезны. Каждое переименование стоит тысячи рублей, на всех картах и планах приходится пере-именовывать.

Правду говорят, что новая метла всегда чисто метет, но наша власть и так очень много переименовывала. В цент-ре мы стараемся, где только можно, тормозить переимено-вание, и я ручаюсь, что ваше предложение будет безусловно отвергнуто ВЦИК. Кимры -- название очень интересное, по-моему, его надо беречь. Трудно сказать, откуда оно, но, мне кажется, его надо сохранить. Кроме того, Калининский уезд уже имеется, если не ошибаюсь, то, кажется, в Бело-руссии, волостей -- тоже достаточное количество. Поэтому я решительно возражаю. Это нецелесообразно практически, и, наконец, это доказывает нашу чрезмерную спешку, наше неуважение до известной степени к прошлому. Конечно, мы боремся с прошлым, строим новое -- это верно, но все, что было ценного в прошлом,-- мы должны брать. Вот ко-гда мы умрем и пройдет лет пятьдесят после нашей смерти и наши потомки найдут, что мы совершили что-то заслу-живающее внимания, тогда они смогут вынести решение, а мы еще молоды, мы, товарищи, не можем себя оценивать. Слишком самоуверенно думать, что мы заслуживаем пере-именования места нашим именем" (Архив ИМЛ, ф78, оп. I. 1925 г., ед. хр. 156, л. 9).

Вот как говорил М. И. Калинин в 1925 году!

Под непосредственным руководством С. М. Кирова возник большой город на Кольском полуострове в Хиби-нах. Правильно, что городу присвоили имя этого выдающе-гося, а впоследствии трагически погибшего человека. Но обязательно ли было еще и Вятку, старинную Вятку ли-шать ее прекрасного поэтического имени? Мы теперь должны говорить: "Салтыков-Щедрин находился в ссылке в городе Кирове" и всегда вынуждены будем добавлять: "в бывшей Вятке", то есть никуда все равно от этой Вятки не денемся.

А Тверь? А Самара? Ведь это такие же исторические имена, как Псков или Смоленск. Разве можно сейчас пред-ставить переименованными: Смоленск, Псков, Киев, Одес-су, Вологду, Ростов, Харьков, Полтаву, Ташкент, Казань, Астрахань, Владимир, Ярославль, Рязань, Саратов, Суху-ми или Тбилиси, Владивосток или Брест, Чернигов или Винницу? Однако с переименованием Вятки, Твери, Сама-ры, Владикавказа, Нижнего Новгорода и многих, многих других городов мы почему-то примирились.

Разве стали мы относиться хуже к памяти славного лет-чика Валерия Чкалова, когда Оренбург снова сделался Оренбургом? Существуют, например, исторические и этно-графические понятия "нижегородская ярмарка", "перм-ская деревянная скульптура", "вятская игрушка", "орен-бургский пуховый платок"... Города связаны с историче-скими событиями. Оренбург штурмовался Пугачевым. Под Самару ходил Стенька Разин, в Нижнем Новгороде Минин собирал ополчение. Московские цари воевали Тверь... Практически мы никогда, ни в каком, даже в тысячном поколении не сможем забыть старых имен, и значит, все-гда будут существовать два имени. В самом деле, нельзя же у Мельникова-Печерского, например, да и у того же Горького даже и в трехтысячном году Нижний Новгород везде переправить на Горький. Я уж не касаюсь ужасной эпидемии переименования площадей, улиц и переулков, Так можно переименовать все. А жизнь будет идти впе-ред. Будут происходить новые события, выходить на исто-рическую арену и действовать новые люди. Постепенно, в плане многовековой истории не хватит городов и улиц. Придется начинать переименования, как говорится, по вто-рому кругу.

Нет, я думаю, лучше возвратить постепенно или сразу (по мне лучше бы сразу) все без исключения, исконные, исторически сложившиеся, не нами даденные, подлинные имена городов, площадей и улиц.

Однако пока что, после столь неожиданного для самого меня отступления, мы должны по улице Бродского идти к Михайловскому дворцу, в котором располагается знамени-тый Русский музей. Но о нем уж в другом письме.